был чересчур суров для самообмана: я превратился в безликого, а безликие питались в том числе и людьми. Цепляться за земные представления о недопустимом было бы глупо. Тем более что я их уже нарушал — вспомнить хотя бы труп того искателя…

К обещаниям мой обновлённый кодекс, впрочем, не относился. Если уж на то пошло, я предпочитал держать обещания не из страха перед последствиями, неизбежной карой свыше или другой подобной глупостью. Просто мне было приятно думать о себе как о том, кто крепко держит слово, данное союзнику, вот и всё.

После того как Нейфила наполнила ведро водой, я забрал его, и мы вышли в коридор. Девушка отмалчивалась: я не знал, что она успела вообразить о наших отношениях, однако она, похоже, несколько дулась из-за того, как быстро я согласился на её предложение.

Нейфила остановилась у особенно большой колонии плесени, захватившей выцветший ковёр. Девушка задрожала. Выучка, приобретённая ею в рабстве у старухи, требовала броситься на пол и начать оттирать грибок. Нейфила искоса посмотрела на меня, сглотнула и обняла себя за плечи. Усевшись у стены, она телекинезом подняла тряпку и принялась водить ей по чёрным пятнам. Спустя полминуты ветошь застыла: силы Нейфилы иссякли. Она вытерла пот со лба, провела пальцами по кристаллам на щеке и поймала мой взгляд.

— Тренировка, — глухо сказала она. — Даже мой скромный дар можно развить, пусть и немного. К тому же если гос… старуха заявится внезапно, будут хоть какие-то следы уборки.

Я не стал упоминать о том, что за нами присматривает Верье, который заблаговременно сообщит о появлении Нарцкуллы. Не всеми секретами стоило делиться сразу. Даже о том, что ведьма определилась с тем, когда произойдёт жертвоприношение, было лучше пока не говорить, чтобы не нервировать Нейфилу. Так что я пожал плечами, прикрыл глаза и погрузился вглубь себя, чтобы продолжить развитие облика Каттая.

* * *

Время в аванпосте мчалось с безумной скоростью — точнее, так казалось, потому что мне всегда было чем заняться. Я должен был подготовиться к схватке со старухой, насколько это было возможно. И не только к варианту, когда я триумфально побеждаю и захватываю пещеру для себя, но и более мрачным сценариям, которые включали в себя сорванное убийство ведьмы и побег как можно дальше до того, как она придёт в себя после покушения. Для этого требовалась не только грубая сила, но и знания.

Однако обо всём по порядку.

Работа над телом Каттая продвигалась медленно, но уверенно. Приноровившись к изменениям его мышц, я редко допускал ошибки, если преображал плоть понемногу. Уплотнение там, утолщение здесь — ещё случались казусы, например разрыв сухожилий из-за неосторожности, однако они свелись к минимуму. По ощущениям я был близок к прорыву на стадию Зарисовки, но пока находился на Эскизе.

Я методично укреплял каждый мускул в теле, периодически поднимая Нейфилу для проверки их работы. Если в начале я не мог даже оторвать её от земли, то спустя неделю я уже уверенно держал её на одной руке.

Девушка смущалась, но открыто не протестовала. Казалось, её больше не заботило, что моей истинной формой можно пугать до ночных кошмаров лавкрафтовских чудовищ. Хотя немалую роль в этом сыграло то, что я старался не являть ей облик безликого. Она наверняка подавила воспоминания о том, каким я был на самом деле.

Я не винил Нейфилу. Это было куда лучше, чем просыпаться от её ночных криков.

Когда я убеждался, что очередное изменение тела не вредит ему, я добавлял новый штрих к узору на ядре Каттая. Это была ещё более кропотливая работа, поскольку её итог зависел и от моих навыков медитации, и от моего мастерства как художника. А рисовать силой мысли я не привык и пока часто ошибался.

В пустоте медитации я внутренним зрением прорабатывал орнамент, который должен быть нанесён на зёрнышко. Из мелких изменений постепенно складывалась целостная картина.

На зёрнышке постепенно проступал монстр — невообразимая химера из разных существ, поглощённых мною. Каждый элемент символизировал определённое изменение, связанное с этим созданием. В его чертах проглядывал человеческий облик; на него я завязал улучшения, связанные непосредственно с оболочкой Каттая.

Сложнее всего было работать с кожей. Я хотел укрепить её так, чтобы она стала неуязвимой для холодного оружия, но с этим было пока тяжело. Часто в коже нарушался обмен веществ, после чего она слезала широкими полосами, обнажая мясо и порой кости.

Было чертовски больно, разумеется. Но я был уверен, что конечный результат с лихвой окупит все мучения. Кое-каких успехов я добился, но их было так мало, что больше Наброска дать коже я не мог.

Энергии на любое, даже неудачное преобразование уходило много, и я не раз был вынужден прервать опыты, чтобы не сойти с ума от голода. Хорошо хоть питание оставалось регулярным.

Нарцкулла всё ещё не бросила попыток улучшить мою способность к поглощению душ. Я регулярно посещал с ней второй слой, где сражался с обитателями джунглей и пожирал их туши.

Известные мне приёмы боевых искусств плохо подходили для облика безликих. Баланс и пропорции у него заметно отличались от человеческих, да и не отобьёшься от монстров джебами и лоу-киками.

Безликие охотились из засады, но и в открытом бою скорость реакции у них была великолепная. Я напоминал себе богомола.

Излюбленной тактикой стало подобраться поближе, обвить щупальцами, вцепившись во врага костяными наростами на них, и подтащить к пасти, чтобы проглотить упиравшуюся добычу. Метод был лишён изящества, но зато отлично ложился на почти полную неуязвимость безликих к обычным атакам.

Яд всё ещё представлял угрозу для червей, что составляли моё тело, — но он не успевал убить их в достаточном количестве до того, как я поглощал противника. А дальше подключалась регенерация, заметно ускорившаяся от частого использования: на место павших червей с охотой приползали новые.

Этой частью вылазок я был полностью доволен. Она помогала понять своё тело и обеспечивала едой. Эксперименты Нарцкуллы нравились мне куда меньше. В них редко обходилось без агонии, которая охватывала меня целиком и без остатка.

От её заклятий по внутренностям словно растекалось расплавленное железо. Перед глазами вспыхивали яркие звёзды. Я не в силах был даже пошевелиться, пришпиленный к земле, на которой светились руны.

Каждый такой сеанс пробуждал во мне горячее желание наброситься на ведьму. Я сдерживался лишь потому, что знал, что каждый день делал меня сильнее, а её — приближал к бою с Бонвьином.

Кое-что хорошее из пыток Нарцкуллы всё же вышло. Однажды я так увлёкся работой над человеческим ядром, что неладное заподозрил, лишь когда услышал доносящиеся издалека приглушенные крики Нейфилы, а пустота окрасилась в багровые оттенки. Я вернулся в реальный мир и обнаружил, что постепенно распадаюсь на мириады истекающих кислотой червей-щупалец, которые набрасывались друг на друга в стремлении выжить.

Я ободряюще махнул рукой бледной как мел Нейфиле, которая склонилась надо мной, призывая её не волноваться, и поспешно нырнул обратно в глубины подсознания.

Память зверей из последнего улова я уже впитал, так что был вынужден вытянуть пару нитей из клубка Каттая, чего прежде избегал. Во-первых, его воспоминания оставляли чересчур глубокий след на моей душе, а во-вторых, огненная сеть порабощающего заклятья была наложена именно на этот шар.

Пламя оставило опалины на нитях, а кое-где прожгло клубок насквозь: его изрядно потрепало. Я опасался, что если буду вытаскивать из него нити, то он разрушится, а заклинание распадётся, о чём тут же узнает Нарцкулла.

Несмотря на мои опасения, было похоже, что огонь не навредил качеству воспоминания. Более того, оно как будто стало менее настойчивым. Я очнулся быстрее обычного и смог довольно уверенно отделить свою жизнь от жизни Каттая.

Точной причины, почему поглощение нитей парня прошло так гладко, я не знал. Самое логичное предположение звучало так: Нарцкулла старалась улучшить качество воспоминаний, но вместо этого ослабила психический удар от впитывания добровольно переданной памяти. Я решил считать так, потому что это придавало хоть какой-то смысл экспериментам ведьмы.

Негативный эффект не пропал целиком. Если бы я впитал несколько десятков нитей, то непременно запутался бы в свежедобытых чувствах. Но я был доволен и тем, что приобрёл.

Развитие в этих направлениях лишь подчёркивало неудачи в химеризации. У меня пока не получалось надёжно скрестить части тел человека и зверей. С безликим было чуть проще, однако и с ним задумки пока в полной мере воплотить не удавалось.

К примеру,